ЛАГЕРЯ

Л А Г Е Р Я 1

Первый курс

В лагерях мы проводили каждый год минимум по месяцу: изучали аппаратные связи, работали по развертыванию узлов связи, совершали марши, отбивались от диверсантов. Лагеря размещались на территории батальона обеспечения в деревне Бортничи Васильковского района Киевской области. Марш – броски на шесть километров с полной выкладкой по лесной дороге в безветренную тридцатиградусную жару, выполнение во время бега команд «Газы!», «Вспышка справа или слева» добавляли выносливости. По команде «Газы!» мы продолжали бег в противогазах, по команде «Вспышка справа или слева!» бросались на обочину и лежали, закрывая голову руками. Марш – броски выполнялись на время и зачет был по последнему из бежавших. В нашей группе был явный тормоз в вопросах физподготовки – Тимченко Владимир. Он походил на солдата Швейка – обладал тучной фигурой, носил очки и был циником по жизни. Во время бега зачет группе был бы только при финишировании Тимченко.
- Ребята! Лучше пристрелите меня! Эта стандартная Володина фраза повторялась через каждые пять минут бега. Двум нашим товарищам поручалось тащить Тимченко. При этом у всех троих забирались автоматы для облегчения бега. Однажды во время одного из марш – бросков мимо нашей группы проезжал молодой худощавый парень на стареньком мопеде. Мы попросили его подвезти Володю. Огромный Вова радостно сел на багажник мопеда. Все стали толкать мопед для набора скорости. Скорость была набрана, мопед тянул двойной груз! На Тимченко тут же навесили пять – шесть автоматов для облегчения ноши. Лесная дорога петляла, мы увидели финиш и комиссию только за пятьдесят метров! Тимченко заерзал на багажнике, собираясь спрыгнуть на ходу. Но сойти с мопеда удалось только после падения в кювет всего экипажа. Мы кинулись разбирать личное оружие. Финиш произошел на глазах удивленной комиссии. В норматив мы уложились, перебегать нас не заставили, хотя и грозились!
Начались активные занятия по топографии, тактической подготовке и т.д. На топографии нас возили по старым укрепрайонам сталинской линии обороны Киева. Видели разбитые бетонные укрепления наших войск и понимали, какая участь ждала их защитников, если и метровый бетон разлетался на куски!
На занятиях по тактике я изображал танк и бодро наступал на позиции своих товарищей, сидящих в вырытых ими окопах. Танком являлся фанерный щит зеленого цвета, который я нес на плечах. Из окопов стреляли по танку холостыми патронами. Вдруг я услышал, что не все патроны были холостыми - мимо меня что то пролетело с характерным жужжанием потом еще раз. Хорошо, что не попали! Потом выяснилось - это Жора Телицын через ствол заряжал автомат карандашами «Тактика» и стрелял по мне холостыми. Карандаш вылетал метров на двадцать.
Занятия с нами проводил подполковник Боровик. Фамилия соответствовала его внешнему виду. Крепко сбитый, все на нем было подогнано, рационально и необходимо. Эмблемы танкиста говорили о его военной профессии. Боровик воевал с американцами в Египте и хвалил их орудие, которое на большом расстоянии поразило его танк и выбило два катка, когда он брился возле него. Неожиданно для меня он назначил меня командиром отделения и дал команду «Газы!». Зажглась дымовая шашка и все стали одевать противогазы кроме моего отделения.
- В чем дело? Крикнул Боровик.
- Почему не выполняете команду?
- А на нас дым не попадает! - Ответил я.
Этого ответа хватило на прощание с моей короткой ролью командира и на двойку за занятия.
В личное время возле палаток текла солдатская жизнь.
- Шорохова пойдешь бить?
- За что? Удивился я.
- Он деньги украл у сержанта Стрелкова. Уже есть желающие - двенадцать человек.
- А что, его поймали за руку?
- Да нет, но больше некому. Ведь Шорохова отчисляют из училища! Эти аргументы и также наличие большого количества желающих бить одного, меня не убедили. Шорохов в начале экзекуции перепрыгнул через забор лагеря и убежал. Все испугались: если он не вернется через девять дней, это будет дезертирство и военный суд. Тогда может вскрыться и причина побега. Все затаились. Шорохов вернулся к ужину и вскоре был отчислен. А настоящего вора мы поймали только на пятом курсе!

Второй курс

Стою в наряде по лагерю под тумбочкой со штык – ножом. Мимо проходит курсант с параллельного курса и несет в руках два больших арбуза.
- Где взял?
- На свинарнике. На свинарник самосвалами завозят некондиционные арбузы из магазинов Киева. Мы бьем свиней и отнимаем у них хорошие арбузы. Я присоединился.
В углу свинарника группа свиней, избитых сапогами, уже не предпринимала попыток овладения самой крупной ягодой. Преимущество человека над животным здесь была очевидна!
В столовой батальона обеспечения, где нас кормили, для ускорения приготовления пищи буханка хлеба резалась на четыре части. Если из своего куска сделать бутерброд, то выясняется, что откусить от него невозможно – на такую ширину рот не открывается. Поиски культурного способа употребления бутерброда ограничиваются по времени командой старшины:
- Встать! Выходи строиться! Кто не успел или не смог откусить – проиграл! Бутерброд попадет на свинарник. Курсант наберется жизненного опыта. Этот опыт в следующий прием пищи позволит ему съесть все, что стоит на столе независимо от его размера и качества приготовления в установленный распорядком отрезок времени! Эстетика процесса поедания может и не соответствовать высоким требованиям старшины!
- Надо быть умнее в смысле приема пищи! Говаривал Добрынин.
В это время Брежнев и Никсон приезжали в Киев. Дорога из аэропорта Борисполь шла мимо нашего лагеря. Было интересно посмотреть на руководство двух великих стран. Мы затаились на опушке леса метров в пятнадцати от дороги. Сначала проехало три груженых грузовика, потом волга гаи, потом еще несколько машин, а потом автомобиль с руководством стран.
- А что если мы сейчас выскочим на дорогу с автоматами? Предположил кто-то из нас. Патронов у нас не было.
- Я думаю, что до дороги мы не добежим. Рассудил другой. И это было правдой.
Третий курс

В лагерях на третьем курсе нам было уже все знакомо. Вечером в выходные было кино под открытым небом. Для разнообразия жизни в лагере мне и Толмачеву Олегу поступило предложение от Уленского Виктора использовать время просмотра фильма для набега на сады. План был до гениальности прост - пока все смотрят кино - мы как бы в туалет, проникаем через дырку в заборе и идем в колхозные сады за яблоками. План удался, но ровно наполовину. Старшекурсники, которые у нас были стажерами на должности командиров взводов, знали про дырку в заборе и выставили там заслон для поимки любителей фруктов. Только мы покинули территорию лагеря, раздались крики:
- Стой! Стоять! Выполнение этой команды только ускоряет наказание. Мы выбрали бег по ночному лесу. Деревьев и веток не видно. Они бьют по лицу, рискуя выбить глаз. Сзади топают сапоги и светит фонарик. Сердце бьется как у зайца! Мы бежим врассыпную. Яма. Небольшой полет, падение, вроде цел! Затаился! Не дышу. Вспоминаю истории про фашистов и побеги из концлагерей…Сверху ходят люди, трещат ветки, слышно разговор, что этот гад должен быть здесь. Но яма не выдала меня. Охотники за нарушителями ушли, не поймав никого из нас. Быстро перелезаю через забор и вместе с Уленским и Толмачевым вовремя оказываюсь в строю. Фильм прервали и начали проверку. На месте оказались все. Наш новый начальник курса капитан Степанов как всегда образно произнес речь:
- Вы приехали не технику изучать! У вас в голове только две мысли – как своё брюхо яблоками зелёными набить, да бабу нахальную голую в лесу споймать! Григорий Николаевич досконально знал нашу курсантскую сущность! Но про баб он ошибался: в лесах под Киевом эти бабы не водятся!

Ч Е Т В Е Р Т Ы Й К У Р С

Лагеря на четвертом курсе были посвящены изучению техники связи. Мы изучали аппаратные комплекса «Зарево». Наши отцы - командиры смотрели на нас почти как на офицеров. По окончании лагерных сборов вечером мы в личное время жгли костры, пели песни под гитару. Аудитория была под триста человек.
В это же время в Бортничах временно проживал новый заместитель начальника училища полковник Буняк, прибывший к нам из Германии. Этот офицер был большой оригинал. Осматривая боевые листки в общежитии, он вызвал к себе нашего секретаря комсомольской организации Проскурина Олега Степановича - автора боевого листка нашей группы.
- Вот вы отличник, секретарь комсомольской организации группы, а пишете как в ЦК ВЛКСМ! Судя по тону, он был недоволен, а по содержанию - вроде хвалил… Моему брату Тараскину Юрию, который учился на два курса младше и был дневальным по курсу, он сказал:
- Товарищ курсант! Если бы у меня был пистолет, который стреляет говном, я выстрелил бы вам в лицо! Юра запомнил эту фразу на всю свою короткую жизнь…
Училищную собаку, которая любила бегать перед строем, поймали курсанты и на боку написали красной краской «Буняк». Полковник заметил собаку утром при приеме доклада от дежурного по училищу. Дежурному приказано застрелить собаку. С первого раза это не удалось, собака бежала, но была загнана в западню и там погибла от рук дежурного. Вечером состоялись многолюдные похороны «Буняка». Собаку торжественно и скорбно пронесли до мусорного прицепа. Да, с нами было нелегко!
Обнаружив из окна служебной квартиры огни костров, он дал приказ провести ночной марш-бросок с полной выкладкой! Мы разобрали вещмешки, лопатки, котелки, противогазы, автоматы и все, что полагается, проклиная Буняка. Наконец триста человек было построено. Начался забег по ночной дороге в лесу. Темнота была абсолютная, сзади за строем ехал уазик с руководством курса. Бежать не хотелось - я ожидал побегов из строя сачков, думающих также, как и я. Ждать долго не пришлось: кто-то рванулся в лес из строя, за ним бросилось руководство курса. Машина остановилась. Я побежал в ту же сторону, но метров через пятьдесят и затаился… Строй, мерно громыхая сапогами и котелками удалялся. Звуки уменьшались и затихли совсем. Обратно в лагерь у них нет другой дороги, кроме этой, буду ждать. В ночной тишине слышались звуки ломаемых веток и разговоры наших командиров, где может быть беглец, сбежавший раньше меня. Наконец раздался радостный крик нашего старшины Корнеева Игоря:
- Вот он! Тимченко! Вперед, догонять строй!
- Филя! Я бежать не могу! Я выпил бутылку вина – кайф выйдет!
- Сейчас я дам тебе в морду! Зарычал Игорь. Старшина мог! Он был под два метра и кулак у него был как у Тимченко голова!
- Не имеете права, товарищ старшина! Четко перешел на официальный язык Тимченко. Тиму погрузили на уазик, так что кайф у него не вышел. Лежу в лесу на автомате, но чувствую – не один. Через минут сорок опять слышен уже нарастающий шум строя, вот и он железный поток! В середину строя проникаю в районе третьей группы. Потихоньку, отставая, оказываюсь в своей шестой. Марш – бросок закончен.